Александр
Воронин
КАК
НАВСЕГДА
УЕХАТЬ ИЗ
СССР
(УСТАРЕВШАЯ
ИНСТРУКЦИЯ) Предупреждение. Патриотов
прошу
дальше не
читать, все
равно не
понравится. ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа ааааааааааПогадаю я на
картах, аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааааааКарты
правду
говорят! Предисловие. а В
конце
восьмидесятых
годов, в телевизионной
программе
лВзгляд╗,промелькнул
эпизод:
корреспондент
пристает на
улице к прохожим
с вопросом:
лКакая у Вас
мечта?╗, и в
ответ одна
молодая
женщина,а полушутя,
крикнула в
телекамеру:
лВ Америку
хочу!╗ а Не
думаю, что
женщина эта
была лподсадной
уткой╗. Также
ясно, что ни
один кадр не
мог
появиться
на
советских
телеэкранах
случайно,
без так
называемого
лсогласования╗.
И лмальчики
из лВзгляда╗╗ Ц
вполне
кагебешные ребята,
причем
некоторые
даже во
втором поколении.
Третьего
поколения
тогда почти
не было, - об
этом в свое
время
позаботился
Сталин. а КГБ
хорошо знал
(и знает!)
настроения людей.
Показанная
сцена Ц
иллюстрация
к той
информации,
которую
хотел он
вдолбить в
упрямые
головы
сидевших на
самом верху
и давно уже
не видевших
и не
слышавших, что
происходит
в стране. а А в
стране в это
время
половина
сознательного
населения
мечтала
уехать за границу.
Небольшая
часть мечтавших
даже
предприняла
некоторые
шаги в этом
направлении.
Небольшая
часть из предпринявших
некоторые
шаги зашла в
своих попытках
достаточно
далеко.
Небольшая
часть из
зашедших в
своих
попытках
достаточно
далеко
смогла,
действительно,
уехать за границу.
И уж совсем
немногие из
уехавших за
границу
смогли там
остаться. Но
даже из тех,
кто смог
остаться,
мало кому
удалось не
сбиться в русскую
кучу, а
адаптироваться
и стать частью
новой
страны.
Надеюсь, что
к числу тех немногих
принадлежу
и я. Глава
первая.
Казенный
дом
а - Мне
поручено
сообщить,
что решением
Верховного
Совета
Союза
Советскихааа
Социалистических
Республик
Вы лишаетесь
советского
гражданства.
Прошу сдать
паспорт и
военный
билет. а В
голосе
Елены
Ивановны
звучал не просто
металл, но и
демонстративное
презрение.
лВидимо, так
ее проинструктировали,╗
- подумал я. а Елена
Ивановна
возглавляла
местный
ОВИР и по
долгу
службы
встречалась
и беседовала
со мной уже
несколько
раз. На
встречи эти
я ходил с
удовольствием
и говорил
обо всем, что
в голову
придет.
Елена
Ивановна
почти
всегда со
мной не
соглашалась,
сдержанно и
серьезно
отстаивала
правоту
официальной
точки зрения.
В то время я
наивно и
горячо
ненавидел
коммунистов
и как-то
случайно в
разговоре
ляпнул: -
Коммунистов
можно
разделить
на две группы
Ц дураки и
сволочи, и
еще
неизвестно,
какая из них
хуже. От
обиды у
Елены
Ивановны
задрожали
губы: -
Я
восемнадцатилетней
девчонкой
вступила в
Партию, и
тогда это
был самый
счастливый
день моей
жизни. Так
кто же я
по-вашему? а Из
наших
разговоров
я давно понял,
что
интеллектуальной
глыбой она
не является,
кроме того я
знал также,
что она берет
взятки, и
даже знал
людей,
которые ей
взятки
давали. Но
сказать
честно:
лНемного от первого
и чуть
побольше от
второго╗ я,
конечно, не
мог. Если
каждый
будет
говорить
мне в лицо,
что он обо
мне думает,
может быть, и
я буду
слышать
одни
оскорбления. а
Подошла
секретарша
забрать мои
документы.
На этот раз
мы были в
кабинете не
одни. Кроме
секретарши,
обычно
сидевшей в
лпредбаннике╗
и
контролирующей
поток
желающих
получить
визы, здесь
находился
мрачный
немолодой мужчина.
Не знаю, кто
это был. Мне
его не представили,
а сам он до
конца не
произнес ни
слова. а Я
торопливо
зашарил по
карманам в поисках
паспорта и
военного
билета. Как
разволнуюсь,
так
становлюсь
суетливым.
Военного
билета было
не жалко. В
свое время
пришлось
потратить
много сил,
чтобы
уклониться
от армии. И
теперь в
голове у
меня
мелькнула
приятная
мысль Ц
лБольше уже
не лзабреют╗╗. А вот
паспорт
отдавать не
хотелось.
лМолоткастый
и серпастый╗
хоть и
звучит как лзубастый
и клыкастый╗,
но он был как
бы частью
меня самого. а Взамен
мне дали
тусклую
книжечку маленького
формата с
названием
лУдостоверение
лица без
гражданства╗.
Все записи в
ней были
сделаны на
двух языках Ц
русском и,
почему-то,
французском.
Я подумал,
что это,
наверно, с
тех времен
осталось,
когда
французские
гувернантки
учили детей
русских
дворян, и
тихонько,
про себя,
рассмеялся.
Нервное
напряжение
отступило. а Елена
Ивановна
теми же
брезгливо-презрительными
интонациями
зачитала,
каких прав и
обязанностей
я лишаюсь.
Меня это
больше не
волновало. В
советской
талонной
системе я
получал
главный
талон Ц на
свободу. Глава
вторая.
аПустые
хлопоты
а Для
отоваривания
любого
талона надо
выстоять
очередь.
Самая
длинная
очередь
была в
американское
посольство.
Состояла
она , в
основном, из
веселых парней
моложе
тридцати и
серьезных
женщин за
сорок. Парни
галдели,
смеялись,
некоторые небрежно
обнимали
подруг.
Женщины
были молчаливы,
одиноки и,
явно,
страдали от
избытка
религиозности
и
подозрительности.
Вокруг
очереди как
слепни
вокруг
коровы
кружились
непонятные
личности Ц
кто-то что-то
предлагал,
кто-то за
кем-то
следил, а кто
просто глазел
на всё это,
наслаждаясь
круговоротом
жизни. а
Через два
часа
томительного
ожидания
подошла и
моя очередь
заглянуть в
заветное
окошко. Там я
увидел
усталую
девушку,
которая
вежливо
улыбнулась
и сказала с легким
иностранным
акцентом: -
Слушаю Вас. -
Вот, - я
протянул ей
свое
удостоверение,
- Я Ц Лицо без
гражданстваа и
хотел бы
выехать в
США. Что для
этого нужно
сделать? Девушка
посмотрела
на меня с
недоумением: -
Отсутствие
гражданства
Ц это Ваша
личная проблема,
и права на
въезд в
Соединенные
Штаты оно не
дает. До
свидания.
Следующий. а
Такого
удара я не
ожидал и, не
представляя,
что делать
дальше,
отошел от
окна. а С
минуту растерянно
смотрел на
очередь,
потом
вздохнул и
подумал:
лНичего,
посольств и
консульств
много, а я
один╗. Шутка в
стиле
советской
продавщицы
была не
очень
удачной. Но
шок прошел, я
был готов
действовать
дальше. а У
немецкого
посольства
топтались даже
две толпы,
которые
между собой
не
смешивались.
Как я потом
выяснил,
одна
состояла из
интеллигентных
евреев,
вторая Ц из
казахстанских
немцев.
Интуитивно
я пошел
сразу к
первой. Высокий
парень с
ироничной
улыбкой
объяснил мне,
что
Германия
евреев
лпринимает╗, и
они ждут, как
их запустят
вовнутрь и
раздадут анкеты.
-
Я не еврей, а
лицо без
гражданства,
- смущенно
сознался я. -
Не знаю, - с
сомнением
сказал
парень, - тебе
надо у них
спросить. И он
показал на
двух
работников
посольства,
стоявших
около толпы
казахстанских
немцев. а В
отличие от
усталой
американской
девушки
немцы были
вежливы и
терпеливы,
но совершенно
не говорили
по-русски.
Тут же какая-то
бабушка,
выделенная
толпой за
знание
немецкого,
добровольно
выполняла
обязанности
переводчика.
Результаты
переговоров
были
печальны. Ни
среди
русских
немцев, ни среди
евреева
родни у
меня не было,
а, значит, не
было и
шансов
уехать в
Германию. а Я
медленно
шел вдоль
длинного
ряда лМерседесов╗
и
лФольксвагенов╗
с
оторванными
московской
шпаной
эмблемами и
думал, что делать
дальше. а Уже
без
какой-либо
надежды,
чисто из любопытства,
я пришел к
канадскому
посольству.
Толпы здесь
вообще не
было, зато
стоял
бдительный
милиционер.
Доблестных
советских
милиционеров
я не видел, к
счастью, уже
больше
десяти лет.
Говорят, они
сильно изменились,
и нынешний,
прежде чем
задать вопрос,
для начала
пару раз
стукнет
тебе по почкам.
Врут,
наверно. За
весь период
моей бурной
юности я
знал только
один
достоверный
случай
милицейского
рукоприкладства.
Рассказал
его мой
тогдашний
друг Сашка
Глухов,
которого я
не видел уже
двадцать
шесть лет. а На
одной из
вечеринок у
Сашкиного знакомого
украли
дорогую
ондатровую
шапку, и всех
участников
этой
вечеринки
вызывали к
следователю.
Подошла и
Сашкина
очередь.
Следователь
встретил
его
приветливо,
предложил сесть
напротив,
потом
включил
настольную лампу,
направил ее
Сашке в
глаза и
прежним приветливым
голосом
сказал: -
Ну,
рассказывай,
кому ты
шапку
продал. -
Не брал я ее, -
удивился
Сашка. Тогда
следователь
неспеша
привстал,
перегнулся
через стол и
вдруг
сильно и
резко
ударил
Сашку
ладонью по
лицу. Сашка
заплакал. Следователь
был
неплохим
психологом.
С минуту он
смотрел на
плачущего
восемнадцатилетнего
студента из
благополучной
семьи, потом
сказал: -
Ладно,
можешь идти.
Но если ты
чего-то
знаешь, а нам
не говоришь, -
привлекём
за
соучастие. Это
лпривлекём╗
запомнилось
Сашке очень
надолго. а
Милиционер
около
канадского
посольства
заметил мои
виражи и
вежливо
спросил: -
Вы чего-то
ищете? -
Нет, -
ответил я
простодушно,
- я лицо без
гражданства
и хочу
узнать, есть
ли возможность
выехать в
Канаду. -
Лицо без
гражданства?
Ц
вопросительно
повторил
милиционер, -
Покажите-ка
Удостоверение. -
Пожалуйста,
- я протянул
ему
книжечку. Милиционер
опытным
взглядом
сличил меня с
фотокарточкой,
потом
перелистнул
страницу: -
У тебя нет
разрешения
на въезд в
Москву, - он
перешел на
ты. -
Какого
разрешения? Ц
я понял, что
влип и испугался. -
Тебе что, не
сказали, что
без
разрешения
ОВИРа ты не
имеешь
права
отъезжать
более пятидесяти
километров
от места
прописки? -
Нет! Ц
прикинуться
лопухом
всегда был
лучший
способ
поладить с
милицией. Не
любят они
умников. Еще
в
студенческие
годы было известно
Ц попался
поддатый Ц
изображай
колхозного
тракториста,
иначе будут
неприятности
с деканатом. Милиционер
еще раз
перелистнул
в удостоверении
страничку. -
Так у тебя и
прописки
нет! -
Мне его
только
выдали и
ничего не
объяснили, -
продолжал я
испуганно
играть свою
роль. а
Милиционер
внимательно
посмотрел на
меня.
Кажется, он
все понял, но
раскручивать
дело ему
было просто
лень. -
Немедленно
возвращайся
домой и
приведи свои
документы в
порядок, -
благодушно
сказал он и
величественным
жестом
вернул
удостоверение. -
Ага,
спасибо, - я
постарался
побыстрее
уйти из поля
зренияа
проницательного
милиционера.
Сержантские
погоны не
соответствовали
его
сообразительности
и с самого начала
ввели меня в
заблуждение. Глава
третья. аЧервовый
интерес а
Месяца
через три
стало ясно,
что легальных
путей
выезда из
СССР не
существует. Нужно
искать
что-то
другое.
После
некоторых
размышлений
я решил
купить
приглашение
в одну из
стран
бывшего соц.
лагеря ( в то
время
такими
приглашениями
в Москве
торговали,
нелегально,
конечно ), а затем
перебраться
дальше на
Запад. Но
сначала
надо было
найти
деньги на
покупку
ллипового╗
приглашения.
Чтобы
обсудить
проблему, вместе
подумать и,
может быть,
что-нибудь
придумать, я
зашел к
брату. В то
время у него
денег было
не намного
больше чем у
меня. Это
потом, при
Ельцине, он
быстро
разбогател Ц
завел
личного
шофера, стал
спонсором
какой-то
спортивной
команды, а
его жена
опубликовала
в местной
газете
статью под названием
лКак я стала
женой
миллионера╗. а Была
у брата одна
ценная вещь Ц
фотоаппарат
лЗенит TTL╗ с
объективом
лГелиос 44╗.
Стоил он
тогда 240 рублей,
то есть
примерно
месячную
зарплату. К
тому же
просто так
его не
купишь Ц
дефицит. -Слушай, -
сказал я ему
немного
смущенно, -
подари мне
лЗенит╗, я его в
Москве на
приглашение
сменяю. А
тебе потом
лПоляроид╗
пришлю. а Брат
за всеми
моими
рывками и
попытками
наблюдал
без особого
одобрения,
но в помощи
никогда не
отказывал.
Вот и сейчас
он сказал
только одно слово
Ц лБери╗, а что
при этом
подумал, я не
знаю.
лПоляроид╗ я
передал со
случайным
знакомым через
полтора
года, раньше
не
получилось.
Знакомый
этот жил в
Харькове,
Украина
тогда уже во
всю
отделялась,
и переслать
фотоаппарат
по почте он
не рискнул, а
в Россию
поехал
только
через год. К
тому времени,
когда
лПоляроид╗
дошел до
брата, такая
мелочь его
не
интересовала.
На просьбу
дать взаймы
денег он мог
ответить:
лВозьми в
ящике стола
стопку в два
сантиметра╗. а По
дороге
домой, уже с
фотоаппаратом,
я привычно
заглянул в
магазин
лЭлектрон╗.
Заходил я туда
два Ц три раза
в неделю Ц
посмотреть
радио-фотоаппаратуру
и
потолкаться
в отделе грампластинок.
Техническими
новинками советская
промышленность
баловала
нас редко, но
в
музыкальном
отделе
могла
улыбнуться
удача.
Улыбка эта
иногда была
очень
скромной (
Джеймс Ласт
лТанцуем без
перерыва╗), а
иногда и
щедрой (Джон
Леннон
лИмеджин╗). На
этот раз в
пластинках
ничего
интересного
не было, зато
в
фотоотделе
появилась
вещь, о
которой я
раньше и не
слышал Ц
конвертер на
объектив
лГелиос 44╗. Если
его
привинтить
на теперь
уже мой
лЗенит╗, то
обыкновенный
лГелиос╗
превращается
в мощный
телеобъектив.
Суеверно
рассудив,
что
совпадения
случайными
не бывают, я
выложил за
конвертер
сорок пять
рублей. а В
Москве, по
знакомой тропинке,
я пришел к
американскому
посольству.
Из кучи
толпящихся
там
подозрительных
типов я
выбрал, на
мой взгляд,
наименее
подозрительного. -
Дело есть,
не можешь
мне помочь? Ц с
озабоченным
видом
сказал я ему. -
Какое? Ц
спросил он
недоверчиво. -
Нужно
приглашение,
лучше всего
в
Чехословакию. -
В
Чехословакию
как раз
легче всего
сделать, -
обрадовался
парень и
добавил: - А
сколько дашь? -
Фотоаппарат
дам, лЗенит TTL╗,
еще
конвертер к
нему есть.
Смотри,
приворачиваешь
вот так, - я
закопошился
с объективом,
- и объектив
становится
телеобъективом,
приближает,
как бинокль. -
Дай гляну, -
заинтересовался
парень. аа Я
протянул
ему лЗенит╗. Он
осторожно и
неловко
взял
фотоаппарат
двумя
руками и, прищурив
один глаз,
другим
заглянул в
видоискатель.
Результат
ему, явно,
понравился
и, осваивая
новую
игрушку, он
начал лстрелять╗
объективом
в разные
стороны. -
Я его,
пожалуй,
себе
оставлю, -
вполголоса
сказал
парень, а
затем
громче,
обращаясь
ко мне: -
Пойдет. -
Нет, я
его тебе
сейчас не
дам, только
после приглашения,
- испуганно
возразил я. -
Извини,
я просто
подумал, что
не буду
потом фотоаппарат
продавать, а
себе
оставлю. Давно
хотелось
фотографией
заняться. а По
тому, как
парень
смущенно
оправдывался,
я понял Ц не
обманет. И
когда он
сказал, что
для
оформления
приглашения
ему нужен мой
паспорт, я
без
колебаний
отдал свое
лУдостоверение
лица╗
незнакомому
человеку,
понятия не
имея, ни где
он живет, ни
как его
зовут. Мы
просто
договорились
встретиться
завтра в
этом же
месте и в это
же время. а И,
действительно,
на другой
день, когда я
подходил к
посольству,
парень был
уже там и крутил
головой во
все стороны,
не зная,
откуда я
появлюсь. -
Привет, -
сказал я ему
как старому
знакомому. -
Ну что, всё
получилось? -
Порядок,
- ответил он
солидно. -а На, держи. а Он
протянул
мне
лУдостоверение
лица╗ и
большой,
сложенный
вчетверо,
лист бумаги.
Я развернул
его. Это было
приглашение
на мое имя от
неизвестно,
существующего
ли на этом
свете чеха.
Внизу,
справа на
листе, стояла
маленькая
круглая
печать
светло-коричневого
цвета. -
Вот
спасибо, -
обрадовался
я, - получай
лЗенит╗. -
А где
приставка к
нему? Ц
спросил
парень подозрительно.
Кажется, он
доверял мне
намного
меньше, чем я
ему.
Конвертер
лежал у меня
в кармане, и,
разглядывая
приглашение,
я забыл про
него. -
Ах, да,
извини, - я
отдал
конвертер. Ц
Надеюсь,
приглашение
не
фальшивое. а И, видя,
что парень
сделал
обиженное лицо,
я добавил
для
смягчения
ситуации: -
Знаешь,
в этих делах
я совсем не
разбираюсь. -
Ты
можешь идти
в
посольство
и получить
визу. Хоть
сейчас, -
парень
все-таки
обиделся. а Но
совет был
хороший, и я
пошел в
чешское
посольство.
Впрочем,
тогда оно
было еще
чехословацкое. а В
приемной
посольства
сидела странная
семья. Судя
по
самодельным
родинкам над
переносицей,
скорее
всего, это
были индусы.
Муж, жена,
двое детей Ц
мальчик и
девочка Ц лет,
примерно,
восьми и
десяти. Но
как они были
одеты! За
советское
время мы
привыкли,
что иностранец
в СССР Ц это
или человек
состоятельный
(бизнесмен)
или, по
крайней
мере,
способный в
течение
двух недель
изображать
состоятельного
(турист). Так
бедно
одетых иностранцев
я раньше
никогда не
видел. На
мужчине
были
четырнадцатирублевые
брюки, какие
носят
только
старики в
деревнях, и
наидешевейшая
куртка,
какие
вообще
никто не носит.
Точно в
такую
куртку была
одета и жена.
Дети Ц как
детдомовские,
или даже еще
хуже. Причем,
вся одежда
была новая, с
иголочки, только
что
купленная в
каком-то
магазине уцененных
товаров.
Какими
судьбами
занесло их
из теплых
краев в
холодную
апрельскую
Москву, и что
они делают в
чехословацком
посольстве? а В
приемном
окошке
посольства
показалась
симпатичная
сотрудница,
и индус быстро,
с робкой
улыбкой,
подошел к
ней. Девушка
что-то
сказала ему
и
отрицательно
покачала
головой.
Улыбка у
индуса
пропала. Он
взял у
девушки
свои
документы,
вернулся к
жене и тихо
повторил
только что
услышанную
фразу. У
женщины на
лице
появилось
отчаяние. -
Слушаю
Вас. - девушка
в окне
обращалась
ко мне.
Нечего на
чужую
трагедию
глазеть,
своей драмы
хватает. -
Мне
визу. В
Чехословакию,
- я
постарался,
чтобы моя
улыбка не
была похожа
на улыбку
индуса. -
Вы как
хотите- по приглашению? -
Да, вот
приглашение
и
удостоверение
личности. Девушка
с интересом
посмотрела
на лУдостоверение
лица╗, а потом
внимательно
на приглашение.
Я перестал
дышать. -
Когда
Вы хотите
поехать в
Чехословакию
и на какой
срок? -
Через
месяц. Думаю,
дня три мне
хватит. Вы
знаете,
гостям рады
два раза Ц когда
приедут и
когда уедут. а
Короткий
срок и не
сразу, а
через месяц,
я выбрал не
случайно.
Это менее
подозрительно,
чем виза с
сегодняшнего
дня и на максимальный
срок. -
Подождите
минутку, -
девушка
улыбнулась
на мою шутку
и скрылась
где-то в
глубине. а Я
отвернулся
от окна,
чтобы
перевести
дух и
успокоиться.
За время
моего
разговора с
девушкой в
приемной
появился
еще один
человек Ц
парень лет
двадцати
пяти, в дорогом
джинсовом
костюме и
эффектных
кроссовках
на толстой
белой
подошве. Он
стоял
позади меня
и вежливо
ждал своей
очереди. -
Пожалуйста,
- вновь
услышал я в
окошке. Симпатичная
девушка
продолжала
улыбаться. В
одной руке
она держала
приглашение,
а в другой Ц
раскрытое,
чтобы я мог
видеть
стоящую там
визу Ц лУдостоверение╗. -
Спасибо,
- почему-то
грустным
голосом
сказал я и
забрал
документы.
Путь на
Запад был открыт. а Пока я
аккуратно
упаковывал
свои документы
во
внутренний
карман,
парень подошел
к приемному
окошку, о
чем-то
по-чешски поговорил
с девушкой,
поблагодарил
ее Ц это,
кажется, на
любом языке
понятно Ц и
быстро
вышел. Я
поспешил за
ним. -
Извините,
- я догнал его
метров
через сто. Парень
остановился
и
вопросительно
посмотрел
на меня. -
Я Вас
видел в
Чешском
посольстве
и через месяц
еду в
Чехословакию.
Не могли бы
Вы мне
помочь
купить
доллары? -
Сколько
Вам нужно и
по какой
цене? Ц
деловито
поинтересовался
парень. -
По
двадцать
пять рублей
за доллар.
Десять долларов. а Парень
достал
кошелек,
вынул десятидолларовую
бумажку и
протянул
мне. -
Согласен. а Моя
зарплата за
последний
месяц Ц
десять
новеньких
четвертных Ц
перешла к
чеху. Он их с
удовольствием
пересчитал,
похрустывая
купюрами,
положил в
кошелек и
удалился
быстрой
спортивной
походкой,
слегка
пружиня
шикарными
кроссовками. а У меня
осталось
два рубля
бумажками,
тридцать
семь копеек
мелочью и
билет на обратную
дорогу Ц из
Москвы
домой. Это
будет мой
последний
билет на
обратную
дорогу, купленный
в Советском
Союзе, и,
вообще, на
следующие
десять лет Ц
последний
билет назад.
Мне
предстоит
купить еще
много
билетов, но
все они
будут в
одном
направлении
Ц вперед. Глава
четвертая. аДальняя
дорога а В
самую
главную
поездку
своей жизни Ц
навсегда из
СССР Ц я решил
отправиться
налегке.
Никаких
чемоданов,
сумок или
пакетов.
Один
старенький
дипломат, в
котором
кроме
электробритвы,
зубной
щетки и
белья
уместились
еще
подготовленные
на продажу
три двухсотпятидесятиграммовые
чекушки
лСтоличной╗, маленький
складной
лдорожный╗
утюг и женские
часики на
красивом
браслете.
лДипломат╗ надулся,
как барабан,
но закрылся.
Немного подумав,
я его снова
открыл и
положил в
верхний карман
две
тоненькие
тетрадки со
стихами. Хотел
было еще и
книгу
Варгаса
Льосы
лЗеленый дом╗
(серия
лМастера
современной
прозы╗) положить,
но лдипломат╗
взять его
отказался. а Одна
из тетрадок -
со стихами
Эдуарда
Лимонова Ц
была
написана
моим
корявым почерком.
За
несколько
лет до того я
услышал по
радио
лСвобода╗
необычные,
буквально
загипнотизировавшие
меня стихи.
Минут через
десять
догадался
нажать
кнопку
записи у магнитофона.
Потом, с
магнитофонной
записи, переписал
их в
тетрадку и
тысячу раз
перечитывал,
наслаждаясь
необычной
мелодикой,
хотя давно
знал всё
наизусть. ааааааааа А
вечер
замедленно
в России
происходит, ааааааааа Брат
поднимается
и через
дверь выходит. ааааааааа А
сестра
растрогана
собственным
пением, ааааааааа
Слеза
покатилася,
мешается с
зреньем. а
лГлубокие╗
знатоки
поэзии и
лпродвинутые╗
эстеты
могут,
конечно,
презрительно
сморщить
носы, но для
меня
Лимонов
открыл дверь
в поэзию, за
что ему
навсегда
спасибо. По
его
собственному
признанию,
стихи он
бросил
писать в
начале
восьмидесятых
потому, что
понял Ц лучше
Бродского
не напишет.
Можно
спросить,
что это он
вдруг
вторым поэтом
быть
отказался, а
сто
тридцать
вторым
прозаиком Ц
согласился.
Ответ
простой Ц стихи
не принесли
ни денег, ни
славы, а на
гонорары от
романов
можно жить.
Даже остается
немного на
удовольствия,
например, на
собственную
партию. Ну
так
захотелось
в вождя
поиграть,
никаких
денег не
жалко! а Вторая
тетрадочка Ц
совсем
маленькая
книжка
серии
лБиблиотека
лОгонька╗╗ Ц
Александр
Еременко
лДобавление
к сопромату╗.
Купил я ее случайно,
в каком-то
газетном
киоске, и с
тех пор с ней
не
расставался.
Даже на
работу, в школу,
приносил и
ученикам на
уроке читал.
Преподавал
я историю в
старших
классах, а не
литературу,
и чтение
стихов было
не совсем по
делу. Я
приходил в
класс и,
вместо объяснения
нового
материала,
доставал из портфеля
тетрадочку,
раскрывал
наугад и начинал
читать
вслух: аааааааааа В
глуши
коленчатого
вала, аааааааааа В
коленной
чашечке
кривой аааааааааа
Густая
ласточка
летала аааааааааа По
возмутительной
кривой. а
Ученики
ничего не
понимали и
только
недоуменно
переглядывались.
В другом же стихотворении аааааааааа Туда,
где роща
корабельная аааааааааа
Лежит и
смотрит, как
живая, аааааааааа
Выходит
девочка
дебильная, аааааааааа По
желтой
насыпи
гуляет. некоторые
девочки
принимали
слово лдебильная╗
на свой счет
и обижались. а До сих
пор, время от
времени, я
предпринимаю
попытки
чтения
вслух
стихов
Еременко
своим
знакомым.
Результат
примерно такой
же, как более
десяти лет
назад, в период
моего
учительствования.
Послушайте
и вы, честное
слово, в
последний
раз. аааааааааа Что с
того, что я не
был здесь
целых одиннадцать
лет? аааааааааа За
дорогой
осенний
лесок так же
чист и
подробен. аааааааааа В нем
осталась
дыра на том
месте, где Колька
Жадобин аааааааааа у
ночного
костра мне
отлил из
свинца
пистолет. аааааааааа Там
жена моя
вяжет на
длинном и
скучном
диване, аааааааааа там
невеста моя
на пустом
табурете
сидит. аааааааааа Там
бредет моя
мать то по
грудь, то по
пояс в
тумане, аааааа ааааи в окошко
мой внук
сквозь
разрушенный
воздух
глядит. аааааааааа Я там
умер вчера, и
до ужаса
слышно мне
было, аааааааааа как
по твердой
дороге
рабочая лошадь
прошла, аааааааааа и я
слышал, как в
ней, когда в
гору она
заходила, аааааааааа
лошадиная
сила
вращалась,
как
бензопила. а Пышных
проводов и
глупых
гулянок по
поводу
предстоящего
отъезда мы
устраивать
не стали.
Даже не
стали
никому
говорить.
Получится Ц
потом
узнают, а нет Ц
к чему лишние
разговоры.
Единственное
исключение Ц
я ездил к
родителям.
Попрощаться.
Это будет
последняя
встреча с
отцом. Он
умрет через
три года в
возрасте шестидесяти
лет. В тот
день я не
смог утром поехать
на работу Ц у
моего
автомобиля
неожиданно
полностью
разрядился
и даже осыпался
на короткое
замыкание
вполне
исправный до
того
аккумулятор.
А через
несколько
часов из
России
позвонит
брат и
скажет, что
сегодня
утром умер
отец.
Остановилось
сердце. а Более
трех тысяч
километров
разделяли
меня с
севшим
аккумулятором
и моих родственников,
оплакивающих
так рано
ушедшего
хорошего
человека, у
которого
было много
друзей и просто
не могло
быть врагов.
Царство ему
небесное! а В день
моего
отъезда у
дочери было
хорошее
настроение.
Она твердо
знала, что скоро
поедет к
папе в
другую
страну, где
ее ждет
новая,
интересная
жизнь. Я тоже в
это верил. К
сожалению,
из
огромного
числа
возможностей
чаще всего
реализуются
самые
неблагоприятные. а Мы с
женой
проводили
дочку в
школу- она
училась во
вторую
смену- и
поехали в
город.
Побродили
по парку,
посидели на
скамейке перед
фонтаном,
пообедали в
кафе лСолнце╗
и
потихоньку
дошли до
вокзала. Я
вдруг
заметил, что
выражение
печали у нее
на лице
сменилось
на
безысходность
и отчаяние.
Ни она, ни я не
знали, куда я
еду, в какой
стране
окажусь, и
когда мы
снова
встретимся.
Я сказал ей,
что если у
меня не
получится
вызвать ее к
себе, то к
следующей
осени я
вернусь. Она
не поверила
и заплакала. а
Последнее,
что
навсегда
осталось в памяти:
она стоит на
перроне Ц
скромная
серая
юбочка,
вязаная
коричневая
кофта,
дрожащие от
беззвучного
плача плечи,
текущие по
щекам слезы
и огромные,
потемневшие
от горя,
глаза. Я
стоял в
вагоне,
прижавшись
лицом к
оконному
стеклу, и
тоже плакал. а Поезд
тронулся. а Лет
десять
спустя, в
небольшой
семейной
ссоре, жена
вдруг
вспомнит
этот мой отъезд
в
неизвестно
куда и
скажет полным
обиды
голосом: -
Я тебе
это никогда
не прощу. а а В
Москве
нужно было
быстро
пересесть в
пражский
поезд, так
что я едва
успел в привокзальном
буфете
купить две
банки рыбных
консервов и
батон.
Закупленное
продовольствие
решил
сохранить
как
неприкосновенный
запас на
самый
крайний
случай, а до
Праги
кормиться в
вагоне-ресторане
Ц проесть оставшиеся
двадцать
восемь
рублей. а В
одном купе
со мной
оказались
двое сотрудников,
точнее,
сотрудник и
сотрудница,
какого-то
лотраслевого
издания╗.
Название
журнала я забыл
Ц то ли
лСтоличное
свиноводство╗,
то ли лПроблемы
внутреннего
строительства╗,
то ли что-то
подобное. а
Мужчина
был молодой,
около
тридцати,
невысокий,
широкий, с
крупными
волосатыми
руками и
начавшим
уверенно
расти
животом.
Женщина,
напротив,
очень худая,
высокая,
немного
сутулая,
чем-то
напоминающая
покойного к
тому
времени
члена Политбюро
Суслова.
Определить
ее возраст
оказалось
непросто.
Скорее
всего, около
сорока, но
ошибка
могла быть
на десять
лет в любую сторону.
а С
попутчиками
мне повезло.
Во-первых,
они
оказались
приятными и
интересными
собеседниками,
а во-вторых,
точнее, даже
во-первых,
они взяли в
дорогу
такое
количество
продовольствия
Ц
всевозможных
вареных
куриц,
колбасы,
консервов,
паштета и
прочая, и
прочая Ц что
ходить в
вагон-ресторан
мне уже было
не нужно.
Чтобы не
совсем
чувствовать
себя
нахлебником,
я покупал на
всех троих
чай у
проводника. а С нами
ехала еще
одна
женщина лет
тридцати
пяти. Она
вышла замуж
за чеха,
работавшего
у них на
заводе, и
теперь
переезжала
к нему, с
огромным количеством
сумок и
чемоданов
разного
размера. На
ПМЖ Ц как
пишут
чиновники в
своих документах.
Наших
разговоров
о последних
публикациях
в лНовом мире╗
и лЗнамени╗
она поддерживать
не могла и
почти все
время
проводила в
соседнем
купе. а
Сотрудники
отраслевого
журнала
(кажется, он
все-таки
назывался л Мелиорация
и ДОСААФ ╗)
собирались
изучать в Праге
зарубежный
опыт.
Подобные
командировки
хорошо
дополняли
не слишком
развитый в
советское
время
иностранный
туризм. Конечно,
приходилось
ограничиваться,
в основном,
соц.
странами, но
зато за
казенный
счет. Как стали
говорить
несколько
позже:
лХалява, сэр╗. а Я
вызывал у
них интерес
тем, что уклонялся
от ответа,
куда и зачем
еду. Честно
говоря,
точного
ответа я и
сам не знал.
Часа за два
до прибытия
в Прагу мой
попутчик не
выдержал и
сказал: -
Ну вот,
мы почти и
приехали.
Скоро
разойдемся
по своим
дорогам и
никогда не
встретимся. Может,
на прощанье
откроешь
свой секрет? -
Да нет
никакого
секрета, -
ответил я
смущенно. - Я -
лицо без
гражданства,
еду на Запад,
а где
остановлюсь
Ц сам не знаю. а На
лицах у
обоих моих
попутчиков
появилось
разочарование,
словно я их в
чем-то обманул.
Кажется
даже, они
подумали,
что зря меня
кормили всю
дорогу.
Скучно,
когда пропадает
таинственность. а К
сожалению, я
на самом
деле забыл и
название
теперь уже
вряд ли
существующего
журнала, и
имена моих
интеллигентных
попутчиков.
Может, вы
вспомните Ц
середина
мая тысяча
девятьсот
девяносто
первого
года, поезд лМосква
Ц Прага╗, на
верхней
полке
одного из купе
лежит
какой-то
парень,
читает
полученного
от вас
лНиколая
Николаевича╗
и смеется так,
что вы
начинаете
за него
опасаться Ц
или он от
смеха
вывалится
вниз и, при
его немалом
весе,
серьезно
пострадает,
или же ему
будет плохо
прямо там, на
полке, и
придется
искать
врача. а Я
радостно
машу рукой в
случайно
направленный
на меня
объектив телекамеры
и говорю им
спасибо за
вкусные московские
харчи и за то
вежливое
любопытство
по
отношению
ко мне,
которое
было приятнее
гусиного
паштета. а Но
если это и
произойдет,
то много лет
спустя, а
пока мы
подъехали к
Чопу, с
интересом
понаблюдали
за сменой колес
в поезде на
узкоколейные
и медленно въехали
в
пограничную
зону.
Советских
пограничников
традиционно
опасались,
ставя почти
в один ряд с
кагебешниками.
Вот и сейчас
все
засуетились,
зашебуршились,
как мыши. Меня
даже
попросили
на минуту
выйти из купе,
чтобы что-то
где-то
спрятать.
Мне скрывать
было нечего,
но я тоже
занервничал
Ц частично
из-за
документов,
частично из-за
общей
атмосферы. а И
напрасно.
Таможенный
досмотр прошел
быстро,
корректно, а
мое лУдостоверение
лица╗
вызвало у
проверявшего
лейтенанта
лишь
презрительную
усмешку. а Поезд
перекатил
на чешскую
сторону. Что
произошло
дальше, было
для меня
совершенно
неожиданно.
Сначала Ц
грубое и
хамское
обращение
чешских
пограничников
с теми, у кого
был советский
паспорт, в
том числе и
со мной. Чехи
чувствовали
наступавшее
освобождение
и, скорее
всего,
бессознательно
мстили
бывшему
лстаршему
брату╗ за
десятилетия
унижений. Но
главный
сюрприз был
даже не в
этом. Нашу тихую,
неразговорчивую
попутчицу,
ехавшую к
мужу-чеху,
отказались
впустить на
территорию
Чехословакии. -
Как! Ц
возмутилась
было
женщина, - Вот Ц
приглашение,
вот Ц виза, я к
мужу еду. -
Смотрите,
- сказал
чешский
пограничник,
- на Вашем
приглашении
такая
печать (он
показал
пальцем на
большую
синюю печать
в ее
приглашении),
- а нужно
такую, - он
снова ткнул
пальцем, на
этот раз в
мое
приглашение,
которое всё
еще держал в
руке. На
моем листке
печать была
в два раза
меньше и
другого
цвета.а
лАй да
московский
парень Ц на
самом деле
не обманул╗, Ц
подумал я и
облегченно
выдохнул.
Последние
две минуты я
не только не
дышал, но
даже сердце
уже не
билось. -
Берите
Ваши вещи и
выходите из
вагона, - сказал
пограничник
женщине. Ц Со
следующим
поездом Вы
вернетесь
назад. -
Никуда
я не пойду,
меня муж
ждет в Праге, -
мрачно
ответила
женщина. -
Это
Ваши вещи? Ц
пограничник
показал на
длинный ряд
сумок и
чемоданов,
подготовленных
к
таможенному
досмотру. -
Мои, -
ответила
она. а
Пограничник
выглянул из
купе и что-то
крикнул
по-чешски.
Зашли еще
двое. Разговаривавший
с женщиной пограничник
взял ее под
руку, двое
других забрали
багаж. Все
было
проделано
привычно, ловко
и
равнодушно.
Это
равнодушие
почему-то
особенно
подавляло. а
Неожиданно
женщина
сделала
резкое
движение,
освободилась
от руки
пограничника
и закричала:
лНе трогайте
меня, никуда
я не пойду,
меня в Праге
муж ждет.╗ а После
этого она
села на свое
место, вцепилась
двумя
руками в
вагонный
столик и заплакала.
Двое
пограничников
вынесли ее багаж
на перрон,
вернулись,
взяли
женщину за
руки и
собрались
было тащить
ее из вагона,
как чемодан. -
Подождите,
- вдруг
властным
голосом
сказала
интеллигентная
сотрудница
редакции. Чехи
с
удивлением
посмотрели
на нее. Ц
Успокойтесь,
пожалуйста, -
продолжила
она,
обращаясь к
женщине. -
Скажите,а где Вас
ждет муж, мы
ему сообщим,
что Вы его
ждете здесь.
Он позвонит
и все уладит.
А Вы, - она
обернулась
к
пограничникам,
- подождите часов
десять,
пусть
женщина у
Вас посидит;
если никто
не позвонит,
отправите
ее назад. Я
сейчас
запишу, как
называется
эта станция и
Ваш телефон. -
Он на
вокзал
придет.
Номер
вагона он
знает и
будет меня
встречать, -
всхлипывая
сказала
женщина. -
Не
волнуйтесь,
все будет
хорошо, -
успокоила
ее
неожиданная
защитница. а
Пограничники
увидели, что
разговор
окончен, и
увели под
руки
плакавшую и
все еще
слегка
упиравшуюся
женщину. а Было
около
полуночи.
Поезд
тронулся, и
мы в
подавленном
настроении
легли спать. а
Утром, так
же мрачно, мы
смотрели,
как незнакомые
сельские
пейзажи в
окне сменились
городскими.
Поезд шел
все
медленнее и медленнее.
Вокзал. а По
перрону к
нашему вагону
подбежал
мужчина с
большим
букетом цветов
и с
радостной
улыбкой. Мои
попутчики
подошли к
нему и стали
что-то
объяснять. Я
не стал
вмешиваться
в разговор,
прошел мимо,
не сказав
даже лдо
свидания╗.
Через зал
пражского
вокзала я
шел со все
усиливавшимся
стуком
сердца. До
меня
начинало
доходить, что я
сделал Ц
оказался в
чужой
стране, без
языка, без
денег, без
знакомых и
без
возможности
вернуться
назад. Я
вышел с
вокзала и
здесь, на
верхней
ступеньке
широкой
лестницы, спускающейся
к тротуару,
меня вдруг
проняло, что
называется,
до конца. Нет,
в обморок я
не
хлопнулся, и
коленки не
подкосились.
Но то, что я
испытал,
можно
описать
одним коротким
словом Ц шок. Глава
последняя.
Козыри
крести-дураки
на месте
а
Проверенный
способ
снятия
нервного
напряжения Ц
вспомнить
подходящую
по теме
глупую
шутку или
анекдота - на этот
раз не
сработал. Я сделал
глубокий
вдох, сбежал
вниз по
ступенькам
и слился с
толпой,
идущей от
вокзала. Метров
через
пятьсот
поток вынес
меня на небольшой
рынок. Я
подошел к
киоску,
торговавшему
винно-водочной
продукцией,
и постоял несколько
минут ,
изучая цены. а
Свои
чекушки
лСтоличной╗ я
решил продавать
процентов
на тридцать
дешевле, чем в
киоске.
Сколько
просить за
часы и утюг -
было неясно. а
Дальний
конец
одного из
рыночных прилавков
оказался
свободен. Я
подошел и
выставил на
него свой
товар.
Стоявшая
рядом
пожилая
женщина
посмотрела
на меня,
улыбнулась
и сказала
по-русски: -
Вы из
Союза? -
Да! Ц
обрадовался
я. Ц Вы
говорите
по-русски! -
Я Ц
русская, -
ответила
она, - уже
тридцать с
лишним лет здесь
живу. -
Везет
Вам, -
искренне
сказал я. -
Почему
же мне везет? Ц
удивилась
женщина. Ц Я уже
старая, а
жизнь везде
одинаковая.
Работать
нужно, денег
не хватает...
Ну покажи,
что привез, -
она сменила
тему. -
Не
много. Водка,
утюг
складной и
вот еще часы
женские. -
Так,
утюг я у тебя,
пожалуй,
куплю.
Дочери на дачу.
Не очень он
мне и нужен,
просто
помочь хочу.
Водку мы
тоже сейчас
продадим, -
она окликнула
молодую
пару
богемного
вида, продававшую
картины за
соседним
прилавком. а
Девушка в
узких,
плотно
облегающих
джинсах и
просторном
свитере
быстро подошла
к нам,
поговорила
с женщиной
по-чешски, не
торгуясь
купила одну
чекушку
водки и убежала
к своему
длинноволосому
другу. Он тут
же открыл
бутылочку,
сделал
осторожный глоток,
важно
кивнул и
вернул ее
девушке. Девушка
тоже
глотнула лиз
горла╗,
отдала
остаток
парню,
подошла ко
мне, купила
остальные две
чекушки и
что-то
сказала
женщине. -
Она
спрашивает,
нет ли еще, -
перевела та. -
Нет, -
ответил я и
посмотрел
на
длинноволосого:
первую
чекушку, уже
пустую, он
поставил ана
прилавок
рядом с
картинами. Стоять
здесь
дальше с
одними
часами было
как-то
неловко. -
Может,
Вы у меня
часы купите? -
спросил я у
женщины.-
Смотрите,
какие
красивые, и
отдам недорого. -
Зачем
они мне, -
пожала та
плечами. -
Спасибо
большое, Вы
мне очень
помогли, - с
чувством
сказал я,
затем
положил часики
в карман,
взял сильно
полегчавший
дипломат и
медленно
пошел
смотреть
красавицу
Злату Прагу.
Спешить
было некуда. а К
вечеру
усталость,
жажда и
голод заставили
меня
вернуться
на вокзал. Я
купил там
литровый
пакет
молока и
пошел
искать
укромное
место Ц
раскрыть
банку
консервов
посреди
зала было
как-то
неловко.
Немного
помотавшись
по задворкам,
я, наконец,
нашел
закуток с
каменной
стеной с
одной
стороны,
деревянным
забором с
другой,
железнодорожной
насыпью с третьей
и пустырем с
четвертой.
Здесь, спрятавшись
от всего
мира, я съел
первую
банку консервов,
погрыз
окаменевший
за три дня
батон и
выпил
полпакета
молока. Жить
стало легче. а Уже
давно
стемнело, а я
все сидел,
прислонившись
спиной к
холодной
каменной стене,
пока совсем
не замерз.
Нужно было
возвращаться
на вокзал и
что-то
предпринимать. а На
вокзале я
подошел к
огромной, в
полстены,
карте
Чехословакии
с
нанесенной
разными
цветами
схемой
железнодорожных
путей. Минут
пять я стоял
перед ней и,
наконец, решился
Ц покупаю
билет до
Железной
Руды, оттуда
три
километра
до немецкой
границы, а
там видно
будет. а
Билет
купить
оказалось
непросто Ц девушка
в кассе
демонстративно
отказалась
понимать
русский
язык. Я встал
в очередь в
другую
кассу,
составил
пару предложений
по-английски
и без
проблем
купил билет.
Как я
заметил, это
было нормой Ц
хамить русским
и
прогибаться
перед
иностранцами,
говорившими
по-немецки
или
по-английски. а
лПо-русски Ц
только с
русскими,╗ Ц
решил я.
Потом
подумал и
сообразил,
что
устанавливать
контакт с
живущими
здесь
русскими
тоже не
самое
безопасное
занятие.
Днем, в городе,
я видел
несколько
русских,
торговавших
на рынке ( не
на том, где
был я, а
другом,
большом )
всякой
всячиной.
Вид у них был
уголовный. Меньше
говори,
больше
слушай Ц правило
универсальное.
А уж если что
нужно спросить
Ц ломаный
английский
здесь лучше
правильного
русского. а
Поезд на
Железную
Руду уходил
рано утром, и
я поднялся в
зал
ожидания на
второй этаж Ц
отдохнуть и
подремать.
Около
полуночи
появились
несколько
полицейских
и стали
проверять
документы.
От страха я
покрылся
испариной.
Почему я
стал так
бояться
полицейских
Ц не знаю. Виза
у меня не
фальшивая.
Билет на
утренний
поезд, дающий
право
спокойно
сидеть и
ждать, тоже
имелся. а
Пока я себя
так
успокаивал,
один из
полицейских
уже дошел до
меня,
вежливо улыбнулся,
прошел мимо
и спросил
документы у сидевшего
через два
места парня
в джинсах с
рюкзаком.
Это первый
случай,
когда мой
типаж
сработал
так, как мне
бы хотелось.
Розовощекий,
с несколько
избыточным
весом, в кожаном
плаще, с
лдипломатом╗
и при
галстуке Ц больше
всего я был
похож на
чиновника
средней
руки.
Вообще-то,
плащ не
кожаный, а
дермантиновый,
но
импортный,
югославский,
и единогласно
признавался
кожаным.
Сшит он был в то
короткое
золотое
время, когда
Тито уже
умер, а
югославы
еще не
успели
передраться. а
Утрома
я погрыз
немного
батон, допил
молоко и сел
в поезд на
Пльзень. В
Пльзени
благополучно
пересел со
скорого на региональный,
но до
Железной
Руды
доехать не
получилось.
На каком-то
участке
дороги нужно
было выйти
из поезда,
пересесть
на автобус,
проехать
километров
двадцать, а
дальше - снова
поездом. Все
это я
выяснил,
когда из вагона
меня
выгнали, а
автобус уже
ушел. а
Следующий
приходил
через два
часа. Погода
хорошая Ц
тепло,
солнышко. Я
посидел немного
на скамейке
у вокзала,
потом решил
попытать
счастья на
автостопе.
Повезло
сразу. Остановилась
новенькая
лШкода-Фаворит╗,
и на мои
слова,
произнесенные
с
максимально
английским
акцентом, -
лЖелезна
Руда?╗ - шофер
согласно
кивнул в
ответ. По
дороге
выяснилось,
что
по-английски
он не
говорит,
зато знает
немного
русский. Мы
разговорились.
По профессии
он шахтер,
лШкоду╗ купил
недавно и
очень ей
гордился. В
Союзе был
один раз в Донецке,
в
командировке.
Впечатления
остались
самые
лучшие:
работали
мало, гуляли много.
И вообще,
этот
последний,
встреченный
на
территории
Чехословакии,
чех был первым,
кто ничего
не имел
против
русских. На
волне его
положительных
эмоций я
тоже разоткровенничался,
сказал, что
из СССР
уехал навсегда,
где
остановлюсь
Ц еще не знаю.
Пока еду в
Германию, а
там, может
быть, дальше. -
Дальше Ц
не надо. В
Германии
хорошо, -
сказал чех. -
Чего же
там
хорошего? Ц
спросил я. -
Всё
хорошо.
Много денег,
порядок.
Увидишь. а
Чех тоже
ехал в
Германию по
каким-то своим
делам. В
нескольких
километрах
от границы
он
остановился. -
Не хочу
проблем.
Полиция,
граница.
Понимаешь. аЯ
понимал и
оставшийся
путь прошел пешком. а У
контрольно-пропускного
пункта стояла
небольшая
очередь из
пяти Ц шести
легковых
автомобилей.
Над двумя
первыми
наклонились
пограничники
и проверяли
у водителей
документы. Я
с независимым
видом
прошел за их
спинами и
вышел на нейтральную
полосу.
Полоса была
широкая, метров
в двести, а,
может, мне
просто так
показалось.
Я шел
спокойно и
прямо, не
спеша и не оглядываясь,
и холодный
пот тек по
ложбинке
спины вниз.
Без всяких
шуток Ц я ждал
автоматной
очереди. а
Около
пограничной
будки на
немецкой
стороне
стояла
деревянная
скамейка. Из последних
сил я дошел
до нее, сел,
откинулся
на спинку и
вытянул
ноги. Будка
закрывала меня
от
пограничников,
и несколько
минут я мог
сидеть и
думать, как
пройти мимо,
и можно ли
вообще
пройти. Тут
мне снова
улыбнулась
удача Ц с
немецкой
стороны прямо
к будке
подъехал
автобус, и из
него высыпала
орава
ребятишек.
Они
окружили
пограничников
и загалдели,
как на
большой перемене.
Не совсем
привычные к
такому
гвалту, пограничники
закрутили
головами,
пытаясь
разобраться
в ситуации. Я
понял, что
мне можно
идти, и
смешался с
толпой.
Опять
сработал
типаж Ц я
выглядел
учителем
среди
учеников. В
этой
привычной
для меня
роли я прошел
мимо
пограничников,
вышел из
галдящей кучи
и, не
оглядываясь,
зашагал по
дороге. а Я
был на
свободе, на
Западе, в
Германии. а О
том, что
количество
свободы
измеряется
количеством
денег на
твоем счетуа в
банке, мне
еще
предстояло
узнать. а
Метров
через
пятьдесята дорога
огибала
небольшой
холм и
делала
поворот
вправо. Я
остановился
и посмотрел
назад Ц
границу за
холмом уже
не было
видно. а
лНу вот, я и за
бугром╗, Ц
подумал яа и
поднял руку
для
автостопа.
Первая же
машина Ц
старенькая
спортивная
лТойота╗ -
притормозила.
-
Мюнхен? Ц
спросил я. -
Найн,
Реген, -
ответил
молодой
парнишка за
рулем. Что
такое лРеген╗
я не знал, но
лТойота╗
ехала в направлении
лот границы╗, и,
значит, нам
было по пути. а
Ощущение
только что
совершенного
подвига
переполняло
меня. Я
повернулся
к парнишке: -
Ай`м
фром Совьет
Юнион. -
Оу, -
вежливо
ответил он. -
Я
остаюсь на
Западе, -
сказал я
по-английски. Парнишка
напрягся, а
улыбка
исчезла. -аа
В Германии
остаться
очень
трудно, - сказал
он на
хорошем
английском ,
потом добавил
еще что-то, но
так далеко
мои знания
языка не
простирались,
и я ничего не
понял. а
Одно было
ясно Ц я не
Щаранский с
Солженицыным,
и моему
приезду
радоваться
здесь никто
не будет. а
Чтобы
снять
возникшее
напряжение я
достал
непроданные
часики и
протянул их парнишке. -
Бери,
подарок. Он с
удивлением
посмотрел
на меня и,
видимо,
решил, что
что-то не
понял. -
Бери,
подарок, -
повторил я. -
Спасибо,
- несколько
смущенно
сказал
парнишка и
взял часики. Через пару
минут он
снова
достал их из
кармана и
принялся
разглядывать.
Даже к уху
приложил,
проверить,
как тикают. -
Хорошие
часы, о`кей, -
сказал я, чем
еще больше его
смутил. Пару
лет спустя я
уже знал, что
подобные
часы-браслет
стоят не
меньше ста
марок, и
такие
подаркиа здесь
делают
только
близким
людям по
важному
поводу. аа
Реген Ц
маленький
городок в
горах,
километров
тридцать от
границы. На
съезде с
главной дороги
парнишка
притормозил,
выпустил
меня, приветливо
помахал на
прощание
рукой, свернул
направо и
укатил
рассказывать
друзьям про
странного
русского,
плохо
говорящего
по-английски
и делающего
дорогие
подарки. а Я
лголосовал╗,
пока не
стемнело.
Водители из
проезжавших
машин
смотрели на
меня с
недоумением
и не
останавливались. а
лНужно
искать, где
переночевать,
сегодня уже
никуда не
уедешь╗, -
решил я и
стал думать,
что предпринять.
Собственно,
и думать-то
было нечего,
возможностей
две: первая Ц
идти в город
и искать
вокзал, но
тогда я
стопроцентно
попадал в
полицию.
Вторая Ц в
десяти
метрах от дороги
начинался
сосновый
горный лес Ц
там и переночевать.
К сожалению,
я не знал, что
ночью в
середине
мая
температура
в горах
опускается
ниже нуля. а
Когда
совсем
стемнело, я
зашел в лес метров
на
пятьдесят Ц
приходилось
идти круто
вверх Ц и
нашел сухое
место под
сосной, рядом
с пеньком,
который не
давал мне
съехать вниз.
Достал
последнюю
банку
консервов и
каменную
четвертинку
батона.
Поужинал. У
батона смог
отгрызть
только то,
что удалось
размочить в
масле от
консервов.
Остаток
убрал на
завтрак.
Очень
хотелось
пить.
Последний
раз я пил
пятнадцать
часов назад Ц
молоко на
вокзале в
Праге.
Ничего,
сегодня так
усну, а
завтра
найду где-нибудь
воду,
напьюсь и
размочу
остаток батона. а Я
на часок
задремал и
проснулся
от холода и
рева
мотоциклов
внизу на
дороге. Вероятно,
там
проходили
какие-то
ночные гонки,
и вой
высокооборотных
моторов я
слышал всю
ночь. Но к
этому можно
было как-то
привыкнуть,
к холоду Ц нет. а Часа
через два
температура
упала так,
что когда я
ворочался,
хрустели
льдинки.
Чтобы
совсем не
замерзнуть
до утра, я
снял плащ,
завязал
узлом
рукава,
застегнул
все пуговицы,
достал из
дипломата и
одел под
костюм все
рубашки, сложил
в несколько
слоев
полотенце,
положил его
на голову и
сверху, как
чехол,
натянул плащ.
Полотенце
заткнуло
горловину и
утеплило
конструкцию.
Затем
положил
дипломат около
пенька и сел
на него,
поджав ноги.
Получилось
что-то вроде
палатки.
Мешал
только кусок
батона Ц
единственный
твердый
предмет в
дипломате.
Самое
ценное Ц
тепло
выдыхаемого
воздуха Ц
терять было
нельзя, и
выдох я делал
себе за
пазуху Ц под
лацкан
пиджака. Так
и просидел
свою первую
ночь на
Западе,
мечтая
иногда о
несбыточном
Ц бокале
горячего
чаю с
лимоном Ц
иногда о
вполне
реальном Ц
паре
больших
картонных
коробок,
которые лежали
позади
большого
плоского
здания на окраине
Регена. а С
рассветом я
уже стоял на
дороге и протягивал
руку к
каждому проезжавшему
автомобилю.
Но удачи не
было. Примерно
через
полтора
часа на
дорогу,
метрах в
пятидесяти
от меня,
вышли два
толстых и усатых
немца
рабочего
вида. Не
прошло и
трех минут,
как около
них
остановился
микроавтобус.
Пока немцы
усаживались
в него, я успел
подбежать. -аа
Плиз,...- начал
было я, но
последний
немец
обернулся,
что-то
гаркнул,
грубо
толкнул меня
в плечо и
захлопнул
дверку. а
Так, еще
один урок. Не
суйся, куда
тебя не
просят.
Несколько
минут я
переживал
унижение.
Потом
вздохнул,
расправил
плечи,
огляделся
по сторонам
и понял,
наконец, причину
неудачного
лголосования╗,-
дорога проходила
чуть выше
Регена, и я
стоял не на
выезде, а на
въезде.
Выездом
этот
перекресток
тоже был, но в
другую
сторону, к
границе. а
Несколько
километров
быстрым
шагом помогли
согреться,
но пить
захотелось
еще сильнее.
На
лавтостопе╗,
как на
рыбалке:
выбрать
правильное
место Ц
гарантия
успеха. Уже через
пятнадцать
минут у меня
лклюнул╗
шикарный
новенький
лОпель-Омега╗.
Водитель, по
виду Ц
молодой
бизнесмен,
сидел за
рулем в
рубашке.
Пиджак на
плечиках
мотался над
задним
сиденьем. На
английском
он, к счастью,
не говорил,
только на
немецком,
французском
и
итальянском.
лНу вот, доеду
до Мюнхена
без глупых
разговоров-
в тепле и
тишине╗,- подумал
я. Тепла было
с избытком: я
сидел, как
капустный
кочан, в
плаще,
пиджаке и трех
рубашках. Но
тишины не
было Ц после
того, как
выяснилось,
что цель
поездки у
нас совпадает,
а знание
языков Ц нет,
водитель
включил
радио и с
интересом
слушал
какой-то
разговор на
немецком.
Пару раз
даже рассмеялся.
лНеужели и я
когда-нибудь
все это буду
понимать?╗ -
тоскливо
подумал я и
решил до
Мюнхена
подремать:
хорошо,
тепло,
попить бы
еще
чего-нибудь.
Но
подремать
не пришлось.
лОмега╗ вышла
на автобан и
набрала
двести километров
в час. а Я сам
много ездил,
особенно на
мотоцикле, и
привык
считать скорость
сто
километров
в час очень
быстрой, а
больше ста
двадцати Ц
просто
неразумной.
Сейчас же
было что-то
новое:
ощущения
высокой
скорости, а,
тем более,
опасности
не было
вообще.
Мягко и
плавно
покачиваясь,
мы летели по
автобану,
обгоняя
старенькие
лАсконы╗ и
пропуская
вперед
лПорше╗ и
седьмые лBMW╗.
Последнее
меня
особенно
поразило.
Как это
можноа -
обгонять
автомобиль,
мчащийся со
скоростью
двести
километров
в час?! Причем,
обгонять
как-то
равнодушно
и спокойно,
без эмоций.
Кажется, я -
единственный,
кому эта
гонка была
интересна.
лДикарь в
цивилизации╗
Ц нет, так
оскорбительно,
лучше по-другому:
ля в Будущем╗.
Пару недель
спустя я скажу
одному
новому
знакомому:
лМы попали со
свиной
рожей в
калашный
ряд, и нам эту
рожу
начищают╗. а До
Мюнхена мы
доехали
быстрее, чем
я ожидал.
Где-то на
окраине
лОмега╗
притормозила
на
светофоре, и
водитель
показал
рукой, что
можно
выходить.
Покидать
теплый и
комфортабельный
салон не
хотелось. Я
вежливо улыбнулся,
сказал лсэнк ю╗
и поспешил
выйти до
того, как на
светофоре
загорится
зеленый. а На
перекрестке
я огляделся.
Жилой район,
невысокие
дома. Куда
идти и что
делать
дальше Ц не
знаю. Для
начала
решил
шагать прямо
Ц в том
направлении,
куда
укатила
лОмега╗. Километра
через полтора
дома
кончились,
впереди был
выезд на автобан.
Я повернул
назад, дошел
до знакомого
перекрестка
и оттуда
повернул
направо. Через
несколько
сот метров
дома снова
кончались,
начиналось
поле. Вдали,
за полем, были
видны
высотные
здания
индустриального
типа. лЧто
такое?а
Где же
Мюнхен?╗ Ц
ничего не
понимая, я
снова
повернул
назад,
пересек ставший
почти
родным
перекресток
и пошел дальше
в
единственном
оставшемся
неисследованным
направлении.
И,
разумеется,
через пару
километров
вышел на
окраину.
Мистика какая-то!
До сих пор не
знаю, где я
был, что это
было и
почему. а Я
медленно
побрел
назад. Куда
идти? Что
делать? Даже
людей на
улице не
было. Наконец,
около
одного из
домов
увидел
немца, аккуратно
вытряхивающего
коврики у
своего лГольфа╗.
Я перебрал в
уме весь
свой
словарный
запас
немецкого.
лХенде хох╗ и
лГитлер
капут╗
совсем не
подходили.
Еще я знал
лцурюк╗, но не
помнил, что
это
означает. Вдруг
меня
осенило. Я
быстро
подошел к
сосредоточенно
работавшему
щеткой
немцу и громко
сказал: -
Полицай? Немец
вздрогнул и
обернулся. лВэа из, -
начал я
по-английски
и закончил
по-немецки: -
Полицай?╗ -
Полицай? Ц
переспросил
немец и
добавил,
тоже
по-английски,
- двести
метров
прямо, с
левой стороны. а
Действительно,
метров
через двести
я увидел
круглую
зеленую
вывеску с
надписью лPolizei╗ и большую
стеклянную
дверь под
ней. а С
секунду
поколебавшись,
я вошел. Внутри
было пусто Ц
ни людей, ни
мебели.
Только приемное
окошко у
противоположной
стены. За ним
сидел
мужчина
средних лет
в зелено-коричневой
форме и
что-то
сосредоточенно
писал. Я
подошел к
этому окну и
сказал по-английски
самое
главное,
давно
сжигавшее
меня
изнутри
слово: -
Воды! ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа Эпилог а Мне
казалось,
что так
начинается
свобода, но
впереди
были многие
годы
ограничений,
унижений,
тяжелой
физической
работы. Откуда
мне было
знать, что по
закону о
беженцах
мне будет
разрешено
отъезжать
только на
расстояние,
не
превышающее
тридцать
километров
от места
прописки. Или
что имею
право лишь
на
примитивную
работу по
найму, да и то,
если на это
место в течение
месяца
биржа труда
не найдет
немца. а
Как-то
вечером
жена
неожиданно
расплакалась. -
Что
случилось? Ц
испугался я. -
Мы так и
доживем
здесь свой
век: ты Ц
грузчик, а я Ц
уборщица, -
ответила
она и вытерла
слезы. а Мне
проще Ц я
деревенский,
крепкий мужик.
А она
окончила
хорошую
школу с
золотой медалью,
красный
диплом не
получила
только потому,
что один
выживший из
ума старик
заявил, что
студентка-мать
Ц это
преступление
и поставил
ей тройку на
одном из
экзаменов
на третьем
курсе,
исходя не из
ее ответа, а
из того,
сколько раз
за семестр
она
осталась на лекции
слушать его
бред, а не
убежала
домой,
кормить
грудного
ребенка. С
кафедры его
не
увольняли
по
уважительной
причине Ц ветеран
войны. -
Все будет
хорошо, -
ответил я и
тоже
проглотил
комок в
горле.
Старею, стал сентиментальным
и слезливым. Прошло еще
несколько
лет. Если что
и меняется,
то очень
медленно и
не всегда к
лучшему. Но я
знаю,
правильность
принятых
решений
часто зависит
от усилий по
их
выполнению.
Мы стиснули
зубы,
немного
наклонились
Ц так легче тянуть
лямку Ц и идем
вперед.
Жизнь
продолжается. Декабрь 2001 |